Телевидение – это террариум единомышленников

"Yтро": Владимир, Вы уже много лет ведете ночные новости, сейчас Ваша программа называется "Грани". Как Вы думаете, что за аудитория Вас смотрит?

Владимир Кара-Мурза: Как правило, это творческая интеллигенция, богема – полуночники, поздно приходящие домой и имеющие возможность только на закате дня посмотреть телевизор. Заявка была на искушенную аудиторию, потому что мы в подлинном смысле слова не являемся новостями – за 7 лет работы мы сказали первыми, что взорвали дома на улице Гурьянова, потому что их взорвали в полночь, и пару раз сказали о том, что бомбят Югославию и Багдад, – тоже раньше всех.

Нам приходилось искать свою нишу – мы оживляем выпуск тем, что пользуемся журналистскими расследованиями коллег из печатных СМИ; ну, и им это выгодно, они благодарны – потому что Yтром наши зрители скупают обозреваемые нами газеты. Это мы сами придумали: многие работают в полночь, но ни у кого нет обзора газет, им эта головная боль не нужна – а зря.

И мы обозреваем "тему дня", вокруг которой собираем умных людей – они и комментируют. Другие передачи самостоятельно пытаются препарировать главное событие дня, а я считаю, что один и тот же журналист не должен говорить обо всем – это выглядит странно и глупо. Мои коллеги, которые разбираются во всем, от политики до балета, выглядят неубедительно, поэтому я прикрываюсь умными людьми, которые говорят, а я им задаю наводящие вопросы и я же их монтирую. То, что мне не нравится, я в эфир не ставлю. Но никто не обижается, потому что даже за 25 секунд можно дать высказаться. Хотя, как мне однажды сказал Горбачев: "У вас на программе – как в том еврейском анекдоте: я знал, что обрезают, но не думал, что так коротко" (смеется). Ну да – они наговаривают корреспондентам час, а остается 40 секунд максимум.

"Y": А кого Вы считаете конкурентами?

В.К-М.: Единственный центральный канал, где нет ночных новостей, как ни парадоксально – НТВ, потому что это в их стиле. Там сперва оставался Саня Хабаров, наш коллега, который больше всех на митингах выступал, а когда ему ночью позвонили – мол, вместо Кара-Мурзы будешь вести "Сегодня в полночь", он тут же закричал: "Да здравствует "Газпром-Медиа"!". Но через полгода передачу закрыли и его выбросили.

В народе есть потребность все же смотреть ночные новости. Но у нас нет таких мощностей, чтобы перекрыть всю Россию. Пока мы полгода не работали, мы потеряли провинциальную аудиторию.

"Y": Почему Вы ушли с НТВ?

В.К-М.: Ну, мы знали, какими методами там теперь стали работать, как они поступают с ведущими. Последний пример – Петя Марченко: он честно нас предал, а теперь его выкинули как сапог использованный...

"Y": Он же сейчас на Первом?..

В.К-М.: Ага, подобрали его на Перовом канале – первый и второй всегда подбирают, кому что не надо. Вообще, у них на НТВ с приходом Йордана и Коха (и обоих сейчас выкинули) был "американский менеджмент" – то есть, как мы говорим, до первого инфаркта. Им там Йордан выкатил недавно: работать неделю, а потом еще неделю – за те же деньги. Раньше они неделю пахали – неделю отдыхали.

"Y": А вы, ваш канал ТВС, до сих пор чувствуете, что находитесь в оппозиции к кремлевской администрации?

В.К-М.: Да, конечно. Как? А по замалчиванию. Вот, например, в центральной прессе нас, как правило, нет в анонсах новостных программ. Или. Приняли Дума и Совет Федерации закон о поправках в "Закон о СМИ". Моя передача – единственная, которая в тот момент сделала это темой дня, в шутку сказав, что Путин должен наложить вето на этот закон. Мы думали, что это глас вопиющего в пустыне, а оказалось реально – люди посмотрели и поняли, что так и надо поступить. И подписали Эрнст и Добродеев письмо, Путин наложил вето, а наш канал на эту съемку даже не позвали, просто дали кассету оэртэшную. Мы с нуля эту идею озвучили... ну и Бог с ними, главное – дело было сделано.

"Y": Вы сами выбираете сюжеты для своих программ?

В.К-М.: Конечно, мы сами – никто нас не курирует, ни Киселев, ни кто другой к нам не заходит, знают, что мы борозды не испортим. Тьфу-тьфу... И нам вообще никто не отказывает из экспертов, поскольку мы показываем их в самом выигрышном свете, с любовью.

"Y": А кто выбирает сюжеты для обзоров прессы?

В.К-М.: Газетчики сами присылают эксклюзивы, зная, что от какого-то там "паркета" – Путин встретился с тем-то – мы откажемся и то, что и без них известно, не возьмем. Мы же тоже, как вот вы, "журналисты утренних изданий" (смеется). Кроме того, из наших обзоров газет мы делаем в 8:20 Yтра расширенный обзор – передача называется "Место печати", довольно рейтинговая, кстати.

"Y": Как Вы пришли на телевидение?

В.К-М.: Я попал в Останкино в 33 года. К тому времени я полностью сформировался. Я попал туда всего лишь потому, что там работал мой друг и однокурсник с истфака МГУ – Олег Добродеев, вот он карьеру за меня всю сделал.

Так что молодой корреспондент с журфака совсем по-другому относится к кадру, чем я. Я нахожусь вне телевизора и смотрю глазами зрителя. Я минимально нахожусь в кадре, мне это совершенно не нужно, к популярности я отношусь безразлично, езжу на троллейбусе, и чем меньше меня узнают, тем лучше. Живу, как жил до поступления на ТВ, – вот у меня как стоял бильярд в комнате, так и будет стоять. Я свои принципы сформировал куда раньше, чем мне их стало навязывать телевизионное сообщество. В этом сообществе я себя не нахожу, это такой террариум единомышленников, там все друг друга ненавидят. У меня какие были друзья с детства, такие и остались. Вот у меня был друг Добродеев – а теперь общая работа нас поссорила.

"Y": Вы разошлись с ним в политических взглядах?

В.К-М.: Когда он ушел на ВГТРК – это его личное дело. Но когда он приехал к нам на канал во время всех этих склок на стороне одного из частных акционеров – это-то к чему? Я ему говорю: Олег, закон о госслужащих читал? Это вообще уголовное дело. Он так подумал и говорит – а я ушел в отставку. Я говорю – а кто сейчас председатель ВГТРК? Он: а тебе какое дело? Я: Олег, говорю, ты дурака не валяй, давай отсюда сваливай, иначе будет огласка, – и позвал оператора с камерой. Добродеев сначала был в свитерке, а там у него есть комнатка в Останкине – он зашел и уже в костюме выходит и говорит: "Я ухожу в отставку". То есть я его практически вытолкнул (смеется). Но благодаря Добродееву часть наших товарищей (в том числе бильярдисты) попали в телевизор.

Вообще, когда я однажды сидел в тюрьме 15 суток – это было в 1989 году (да-да, сидел с зэками, по 145 статье – за сопротивление работникам милиции), первым человеком, кто ко мне приехал, был Олег Борисович. Кстати, именно в тюрьме я отпустил бороду. Там в знак протеста против условий содержания все бреются, ведь зэкам же нельзя иметь острых предметов, а наутро они все чисто выбритые такие выходят из камер, смеются над ментами... А я наоборот поступил. На телевидении мы со Сванидзе и Киселевым были первыми, кто начал работать в эфире с бородой, раньше же нельзя было...

"Y": А как Вы отдыхаете?

В.К-М.: Шесть лет у меня не было отпуска. Первые годы мне хватало: неделю Саша Шашков работал, неделю я. А потом он ушел, и я стал один вести программу. Теперь пятница-суббота выходные, но меня Бог наказал за то, что всю жизнь нигде не работал и всех учил, что работать не надо. А теперь я работаю каждый день – правда, не в то время, когда все нормальные люди, не с девяти до шести, а когда все уже спят. То есть опять не работаю (смеется).

"Y": У Вас аристократическая фамилия...

В.К-М.: Вообще, это титул, переводится "черный князь", а на самом деле – "наместник". В каждом регионе, где было татаро-монгольское иго, есть мои однофамильцы – по существу, дальние родственники. Я когда у Назарбаева брал интервью, он сказал, что наличие в Казахстане семьи с такой фамилией (а там всего одна, очень почтенные люди) свидетельствует о том, что у них в стране очень давно существовала государственность. Меня в некоторых азиатских регионах с хлебом-солью встречают, наши предки много сделали для России.

"Y": Но такое впечатление, что лично Вы из "поколения дворников и сторожей"...

В.К-М.: Да, я равняюсь, вообще-то, на Витю Цоя, который работал в угольной котельной. Не в газовой, как пародия на героев – "митьки", где всего-то надо было спичечку поднести к горелке, – а музыкальными руками разгружал машины с углем и, будучи певцом, дышал этой черной пылью.

Когда нас выгнали с НТВ, я понял, что все равно могу жить, снова уроки буду давать. В юности у меня психология была "посудная": пустую бутылку сдаешь – это килограмм картошки и литр кваса. Можно уже девушку накормить (смеется). Те полгода, что нас не было в эфире, – это была прививка от гордыни, спасибо нашему президенту. Телефон замолчал, письма перестали приходить. Многое стало ясно после этого скандала. Я так и не стал человеком мира телевидения, и меня это спасло.

"Y": А что сами смотрите по телевизору?

В.К-М.: Витю Шендеровича, с которым я знаком с детства – в одном драмкружке занимались, но потом не виделись 25 лет, пока не стали на одном канале работать. Программу "Дачники". Сериалы так мелко порублены рекламой, что смотреть невозможно... Так, смотрю некоторые передачи. Но мы выросли без телевизора, привычки такой нет – пялиться в ящик. Книги читаем. А сейчас все время прессу приходится читать.

Я живу, перефразируя девиз Пьера де Кубертена: главное – не побеждать, главное – не участвовать (смеется).

А что касается телевидения – надо понимать, что это дорогая игрушка. Нужно вкачивать деньги "в воздух". Вот в Венесуэле произошло лунное затмение – и тогда именно наш канал должен не поскупиться и послать туда группу. Вот стукнуло 90 лет Астрид Линдгрен. Что будет? Ну, какой-то канал покажет "Карлсона", и все остальные примерно то же. А мы должны ехать к ней домой, на интервью. Тогда и рейтинг будет, и всё остальное. Новости всегда и везде, во всем мире убыточны, но это имидж канала. Вы отобьете эти убытки потом, на коммерческих программах. А сейчас это почти нигде не понимают, к сожалению, дают деньги только под самое необходимое: ничего, обойдетесь, капитализация канала, то-сё. В общем, старое НТВ, на которое Гусинский не скупился, ушло, пришли Йорданы со своим "американским менеджментом" – и видите, что у них получается.

"Y": Работать в кадре тяжело?

В.К-М.: Это большой стресс – забываешь, как маму родную зовут. Хотя я работаю каждый день семь лет, зрители меня знают еще и по программе "О, счастливчик" – я там прошел 13 вопросов, и еще я участвовал в передаче "Тушите свет". К чему я? В кадре когда сидишь – вот если тебя Дибров или сейчас Галкин спросит, как зовут твою маму и даст 4 варианта ответа, ты все равно сначала прочтешь все четыре, на всякий случай, а потом ответишь (смеется)... Но я играл в детстве в драмкружке во Дворце пионеров, как раз с Витей Шендеровичем, который эту карьеру продолжил. Так что опыт публичных выступлений был. Я сначала был корреспондентом, но потом, когда ушел Миша Светличный к Листьеву на ОРТ, меня поставили на ночные новости. А у нас на НТВ был принцип: назад перебежчиков не брать. Вот с мая 95-го я и работаю в кадре.

А так ведущими у нас никого быть не учат. Все бывшие корреспонденты. Всё сами пишем. Чтоб не было оговорок, типа "радиостанция Вэ-Вэ-Эс" вместо "Би-Би-Си", как одна ведущая недавно сказала; или как, слышу, читает диктор "король Георг У", вместо "Георг Пятый" – он заранее подводку к сюжету не прочел (смеется). Все должно быть в голове ведущего.

А что касается передач-конкурентов... "Намедни" меня раздражает по факту существования – из-за этого, собственно, нас и выгнали; получается, вместо Осокина стала Миткова, а вместо Киселева – Парфенов.

Женя Ревенко был отважным корреспондентом, Лена Масюк сидела в зиндане – а сейчас они прославляют эту войну... Ужасно наблюдать.

Беседовал Игорь Камиров.