рай

РАЙ, в религиозном представлении: обитель праведных душ после телесной смерти или конца мира (см. также Эсхатология). На иврите рай называется גַּן עֵדֶן, Ган Эден (см. также Сад Эдемский), основанием чему служит повествование об Эдеме (на иврите Эден) в книге Бытие (2:8–3:24).

В книге Бытие рассказ об Эдеме состоит из двух частей: одна описывает сотворение человека и пребывание его в раю, другая — неповиновение и последующее изгнание человека из рая. Согласно библейскому рассказу, после сотворения неба и земли Бог создал человека (см. Адам) из праха земного и вдохнул в него жизнь. Бог насадил в Эдеме сад, куда поселил человека; среди плодовых деревьев в этом саду были древо жизни и древо познания добра и зла, плоды которого Бог запретил человеку вкушать под страхом смерти. Бог создал, также из праха, всех животных и птиц небесных и привел их к Адаму, чтобы тот дал им имена. Далее Бог из ребра Адама сотворил женщину (см. Ева). Оба были наги, но не стыдились этого.

Змей убедил Еву ослушаться Божьего запрета и вкусить от плодов древа познания добра и зла, что, по его словам, должно было уподобить ее и Адама божественным существам. Вкусив от запретных плодов, Адам и Ева осознали свою наготу и сшили себе из фиговых листьев набедренные повязки. За неповиновение все были наказаны Богом: змей приговорен всю жизнь ползать на брюхе и враждовать с людьми; женщина осуждена нести тяготы беременности и муки деторождения, а также подчиняться своему мужу; мужчина осужден в поте лица своего добывать хлеб из земли. Чтобы человек не вкусил также от плодов древа жизни и не обрел бессмертия, Господь изгнал Адама и его жену из Сада Эдемского и поставил херувимов и «пламенный меч обращающийся» охранять путь к древу жизни.

Согласно библейскому повествованию, сад был расположен «в Эдеме на востоке» (Быт. 2:8). Река, которая выходила из Эдема, разделялась затем на четыре потока: Пишон, Гихон, Хиддекел — Тигр и Прат — Евфрат (Быт. 2:10–11). Если местонахождение двух последних «потоков» общеизвестно, то по поводу первых мнения ученых расходятся. Пишон и Гихон отождествлялись с такими реками, как Нил, Ганг, Керхе, Карун (в Эламе), Дияла и даже Вади ар-Рума. Поскольку в древности местом, куда впадали эти реки, считался Персидский залив, то его иногда отождествляли с упомянутой выше большой рекой. Такое отождествление залива с рекой несколько искусственно, однако оно подкрепляет основанное на библейском тексте (Быт. 11:2, 9) мнение, что Сад Эдемский был расположен к востоку от Шин‘ара (возможно, Шумера). Этимология слова «Эдем» выводится сторонниками этой гипотезы от шумерского слова эдин (`равнина`) — географического термина, которым часто обозначается равнина между Тигром и Евфратом в южной Месопотамии. Другие ученые с не меньшим основанием полагают, что единая река-исток локализовалась на севере у начала Тигра и Евфрата; в этом случае возникает проблема идентификации рек Пишон и Гихон (еврейская религиозная традиция отождествляет реку Гихон с одноименным источником в Иерусалиме; см. там). О местонахождении Эдема и его рек до сих пор ведутся споры.

На протяжении веков предпринимались многочисленные попытки истолковать выражение «древо познания добра и зла», однако ни одна из них не признана доказательной. Одно из таких толкований рассматривает добро и зло как моральные категории, а познание их — как способность различать между ними. Другое толкование основывается на факте частого использования глагола «познать» (не только в иврите, но и в других древних ближневосточных языках) в значении «вступить в половую связь». Выражение «познать добро и зло» с этой точки зрения содержит оценку разрешенных и запретных половых сношений. Этой гипотезе противоречит то, что запрет вкушения плодов предшествует сотворению женщины. Иногда «познание добра и зла» толкуется в смысле универсального знания, охватывающего полярные противоположности (ср. II Сам. 14:17). То, что человек не приобрел такого универсального знания, опровергает это толкование. Еще одно толкование исходит из того, что беззаботное отношение к наготе характерно для раннего детства, а стыд приходит со зрелостью, поэтому «познание добра и зла» отождествляется с интеллектуальной зрелостью. Наконец, существует толкование, рассматривающее знание, приобретенное от вкушения плодов запретного древа, как способность мышления, которая выделяет человека из мира животных и является источником цивилизации. Адам, как сказано в Библии, занялся земледелием — деятельностью, характерной для цивилизованного общества. Осознание наготы — также признак цивилизации. Эта интерпретация находит некоторую опору в других памятниках древней литературы Ближнего Востока, например в «Сказании о Гильгамеше» в рассказе о ранних годах Энкиду.

Гораздо меньше дискуссий вызывает выражение «древо жизни» (хотя его значение также не вполне ясно). Оно, очевидно, включает в себя понятие бессмертия (Быт. 3:22). На древо жизни не распространялся Божий запрет (2:16–17). Возможно, согласно Божьему замыслу, Адам должен был жить вечно; но, преступив запрет и обретя божественную способность «познания добра и зла», человек был лишен бессмертия (Быт. 3:19, 22–24).

Змей, введший в соблазн Еву, описывается в книге Бытие как один из «зверей полевых, которых создал Господь Бог» (Быт. 3:1); от других зверей его отличает только хитрость. В этом подчеркивании сотворенности змея, возможно, содержится скрытая полемика с древневосточными мифами, в которых змее отводилась особо важная роль. Тем самым отрицается божественный или даже демонический характер зла — оно выступает не как независимое космическое начало, но как последствие поведения сотворенных Богом существ. Поскольку в мифологии древнего Ближнего Востока змея часто символизирует силы хаоса, многие усматривают в библейском змее воплощение сил, подрывающих установленный волей Бога космический порядок, или символ этического зла как такового (ср. Ис. 27:1).

Некоторые подробности библейского рассказа о рае отражают примитивные мифологические понятия и представления. Стремление лишить человека бессмертия характеризует ревность Бога и богоподобных существ: человек не должен получить оба атрибута божественности — познание добра и зла и бессмертие (иногда они согласны предоставить ему одно бессмертие).

В повествовании об Эдеме имеются многочисленные черты сходства с другими библейскими рассказами, а также с различными произведениями литературы древнего Ближнего Востока (особенно Месопотамии), но ни в одном из этих произведений нет полного аналога библейскому рассказу — ни в подробностях, ни в теологическом значении. Рассказ о сотворении мира содержится в шумерском литературном памятнике «Правители Лагаша», упоминание о Божьем саде встречается в разных книгах Библии (Быт. 13:10; Ис. 51:3; Иех. 36:35; Иоэль 2:3). Фрагмент «Сказания о Гильгамеше», шумерский миф «Энки и Нинхурсаг», а также пророчество Иехезкеля (Иех. 28:11–19) отражают различные варианты рассказа об Эдеме. Рассказ об Эдеме в книге Бытие обнаруживает не только сходство с этими текстами, но и весьма значительные отличия. Одно из них — большая естественность событий, описанных в книге Бытие (2, 3), по сравнению с фантастическим или сверхъестественным характером многих других рассказов.

Тема утраченного бессмертия, кратко затронутая в конце «Сказания о Гильгамеше», гораздо подробнее развивается в аккадском мифе об Адапе. Несмотря на определенное родство между мифом об Адапе и рассказом об Эдеме, между ними можно установить значительные различия. В мифе об Адапе выражено пассивное приятие смерти, не подчиняющейся контролю человеческого разума. Библейский рассказ исходит из того, что смерть и другие несчастья в этом мире человек заслуживает своим поведением. Рассказ о том, как человека обманом лишил бессмертия змей (или какое-то другое меняющее кожу животное), встречается в фольклоре разных народов. Часто встречается также мотив «искаженного послания». Божье послание сообщало человеку, что он может омолодиться, сбросив старую кожу. Однако неверный посланец передал эти сведения змею, а человеку сказал, что он смертен. Английский этнограф Дж. Дж. Фрейзер предположил, что в раннем варианте рассказа об Эдеме речь шла о древе жизни и древе смерти. Бог передал через змея послание, в котором человеку предписывалось вкушать лишь от плодов древа жизни. Однако хитрый змей изменил содержание послания, заставив чету людей вкусить от плодов древа смерти, а сам, отведав плодов древа жизни, обрел бессмертие.

Сравнительный анализ показывает, что сходства в библейском рассказе об Эдеме и в произведениях литературы и фольклора древнего Ближнего Востока частичны, а расхождения — значительны. Возможно, что эти рассказы, известные библейским авторам в протоизраильских вариантах, были творчески переработаны ими и наполнены новым, уникальным содержанием.

В позднейшей еврейской традиции рай именуется Ган Эден, а ад — гехинном (геенна). В Библии эти названия никогда не относятся к обиталищу души после смерти. Слово пардес (на персидском `сад`, ср. парадиз) встречается в библейских и талмудических источниках, однако почти никогда оно не означает небесной обители. Слово рай в значении «обитель блаженных» впервые появляется в Новом завете (Лука 23:43). Старейший собственно еврейский источник (конец 1 в. н. э.), в котором упоминаются рай и ад, — изречение Иоханана бен Заккая: «Передо мною два пути: один ведет в рай, другой в геенну» (Бр. 28б). Некоторые из законоучителей считали, что праведники и грешники войдут в рай и ад после воскресения из мертвых и Страшного суда; другие — что усопшие займут предназначенные им места сразу после смерти.

В апокалиптической литературе подробно описаны не только наказания грешников, но и вознаграждение праведников. «Вознесение Моисея» (10:10) включает среди прочих наград, которых удостаиваются праведники, созерцание мучений грешников в аду.

В раввинистической литературе имеется утверждение, что рай и ад существовали еще до сотворения мира (Псах. 54а). Гехинном расположен по левую руку Бога, рай — по правую (Мид. Пс. 90:12). Гехинном так велик, что его можно сравнить с сосудом, крышкой которого служит остальная Вселенная (Пс. 94а). Широко было распространено мнение, что грешники терпят наказание в аду лишь в течение 12 месяцев, после чего их уничтожают и тем самым избавляют от страданий. Лишь немногие, главным образом те, кто отрекся от своего народа и отверг основы еврейской религии, будут подвергнуты вечным мукам. Однако рабби Акива считал, что даже грешники после того, как искупят свои грехи, присоединятся к праведникам в раю (Эд. 10).

В Талмуде упоминается возможность того, что самые большие грешники могут раскаяться, признать справедливость постигшего их наказания и открыть себе таким образом путь к спасению (например, Эр. 19а). В послеталмудических источниках говорится, что благочестие сына может облегчить посмертную участь родителя. Средневековые авторы указывали в этой связи на особую важность чтения Каддиша. Некоторые законоучители из Эрец-Исраэль отрицали существование ада и утверждали, что на Страшном суде грешники будут истреблены палящими лучами солнца или сожжены огнем, исходящим из их собственных тел (Быт. Р. 6:6; 26:6).

Согласно раввинистическим источникам, каждому еврею уготовано место и в Саду Эдемском, и в гехинноме. От собственных дел человека зависит, какое место он займет после смерти. Рай иногда описывается в наивных, чувственных образах: праведники изображаются сидящими за золотыми столами (Та‘ан. 25) или под роскошными балдахинами (Руфь Р. 3:4) и участвующими в роскошных пирах (ББ. 75а). Однако Рав утверждал, что в олам ха-ба не будет никаких чувственных наслаждений, никаких деловых отношений или соперничества между людьми; праведники будут восседать в венцах, наслаждаться сиянием Божественного присутствия (Бр. 17а). Одиннадцать человек, главным образом библейских героев, вошли в рай живыми; легенда подробно рассказывает, как вошел в рай рабби Иехошуа бен Леви (Кт. 77б).

В средневековой литературе нередко встречаются пространные и сложные описания рая и ада, основанные на более кратких описаниях в Талмуде и классических мидрашах. К этим произведениям относятся трактаты «Ган Эден» и «Гехинном», «Иггерет рабби Иехошуа бен Леви», («Послание рабби Иехошуа бен Леви»), «Мидраш Конен» и «Отийот де-рабби Акива» («Буквы рабби Акивы»). Рай и ад обычно изображаются разделенными на семь кругов; души направляются в определенный круг в соответствии с заслугами людей или тяжестью их грехов. Описания мук ада в средневековой еврейской литературе менее жестоки, чем в христианской литературе (ср. «Божественную комедию» Данте). К тому же рай не изображается как место совершенного, статичного блаженства: Мессия, пребывающий там в ожидании дня избавления, призывает праведные души ходатайствовать перед Богом о приближении этого дня. Иммануэлю Римскому принадлежит самое полное описание рая и ада в литературе на иврите; это последний (28-й) сборник его «Махбарот» («Тетрадей»), озаглавленный «Ха-тофет ве-ха-‘эден» («Ад и рай»). В соответствии с еврейской традицией, Иммануэль Римский отвел в раю место и для праведников-неевреев (см. Хасидей уммот ха-‘олам).

Средневековые философы-рационалисты склонны были считать традиционные описания рая и ада лишь образными выражениями, которые следует понимать в переносном смысле. Согласно Маймониду, рай символизирует радость единения с Богом, а ад — лишение вечной жизни (Майм. Яд., Тшува 8:1, 5). Иосеф Альбо («Сефер ха-‘иккарим» — «Книга принципов», 4:33) полагал, что ад — это состояние души, которая в земной жизни искала лишь телесных наслаждений и поэтому не может получить удовлетворения в нематериальной загробной жизни. В каббале сравнительно простые понятия о рае и аде подвергались переработке в духе ее сложных систем и приводились в согласование с ее учениями, особенно о перевоплощении (см. Гилгул).

Почетное место в раю отводилось погибшим мученической смертью за веру (см. Киддуш ха-Шем), в том числе погибшим во время крестовых походов. Об этом красноречиво свидетельствуют слова современника гзерот татнав (массовой резни евреев Рейнской области крестоносцами в 1096 г.): «Местопребывание их [погибших за веру] — с рабби Акивой и его сподвижниками, с теми, на ком держится мир... они перешли из мира мрака в мир света, из мира печали в мир радости, из мира преходящего в мир пребывающий во веки веков» («Гзерот Ашкеназ ве-Царфат» — «Гонения в Германии и Франции», ред. А. М. Хаберман, 1945). Из этих представлений развились идеи каббалистов о местопребывании праведных душ в хакал таппухим (`плодовом саду`).

Марраны верили, что погибшим во имя Киддуш ха-Шем на кострах инквизиции (см. также Аутодафе) уготовано место в раю.

В новое время М. Мендельсон полностью отвергал идею ада как несовместимую с Божьим милосердием. В новое время евреи, принадлежавшие ко всем направлениям иудаизма и придерживавшиеся самых разных взглядов на религиозные вопросы, в том числе те, кто решительно отстаивал веру в личное бессмертие, обычно отвергали идею существования рая и ада в буквальном смысле. Поскольку такие представления, несмотря на их широкое распространение, никогда не рассматривались как обязательные догматы еврейской религии, отказ от них не приводил ни к каким религиозным конфликтам, даже в рамках ортодоксии.

См. также Воскресение из мертвых; Эсхатология; Олам ха-ба.