вера

ВЕ́РА (אֱמוּנָה, эмуна), в религиозном смысле — признание существования Бога. Основной предпосылкой иудаизма, так же как христианства и ислама, является вера в единого, всемогущего Бога.

Однако Библия не содержит догматов или принципов веры в том значении, какое эти понятия имеют в христианстве или исламе. Хотя вера в Бога рассматривается как высшая религиозная добродетель (Быт. 15:6; Ис. 7:9; ср. Иов 2:9), в Библии нет ни одного предписания веровать. Лишь в средние века еврейские теологи начали формулировать догматы веры (см. Ани маамин; Альбо Иосеф). Причина отсутствия катехизиса как в Библии, так и в раввинской традиции, возможно, является двоякой. Во-первых, в иудаизме основной упор делается не на исповедание, а на поведение (Авот 1:17). Во-вторых, спекулятивное и систематическое мышление не характерно ни для Библии, ни для раввинистической литературы.

Никакая религия, однако, немыслима без основополагающей доктрины или аксиоматических принципов. И иудаизм, как в его библейском, так и в раввинистических аспектах, не является в данном случае исключением. Действительно, Библия содержит определенные итоговые положения, которые можно рассматривать как зарождающиеся догматы. Обращение «Слушай, Израиль» (Втор. 6:4; см. Шма) подчеркивает единство Бога; Десять заповедей (Исх. 20:2–17; Втор. 5:6–21) дают квинтэссенцию этических и религиозных предписаний о поведении; в Исходе (34:6–7) сформулированы божественные атрибуты; пророк Миха приводит перечень обязанностей человека (6:18); величественная простота, с которой Господь заверяет пророка Хаваккука: «...а праведный своею верою жив будет» (2:4) — эти примеры не являются исчерпывающими. Положение «Бог есть» — аксиоматично. Он един (Втор. 6:4) и несравненен (Ис. 40:18); не существует других богов (Втор. 4:39). Он всесилен (Иов 42:2), вездесущ (Пс. 139:7–12), всезнающ (Иов 28:23 и далее) и вечен (Ис. 40:6–8, 44:6). Еще более важна доктрина, что Он — Бог справедливости и любви (Исх. 34:6–7) и святость Его проявляется в нравственно-этической сфере (Ис. 5:16). В Своем могуществе Он сотворил Вселенную актом воли (Быт. 1), а Своей любовью Он продолжает поддерживать ее (Пс. 104; 145:14 и далее). Он создал законы природы; чудеса являются исключениями из этих космических установлений, но как обычное, так и необычное подчиняются Божьей воле.

Свобода выбора, данная человеку (Втор. 30:15, 19), делает его ответственным перед Богом. Божественное же воздаяние представляет собой непосредственное следствие Божьей справедливости. Основная цель возмездия — это не кара, а воспитание и исправление. Умозрительно существует противоречие между Божьим всеведением и всемогуществом, с одной стороны, и свободой человеческих поступков — с другой. Однако с точки зрения библейского мироощущения это противоречие лишь кажущееся, ибо «в конце дней» Божье предначертание истории человечества будет реализовано так же полно, как и Божественный вселенский план.

Неотъемлемая часть Божественного универсального исторического плана спасения рода человеческого — союз с Израилем (Ис. 49:6). Национальные еврейские чаяния о возрождении народа и возвращении его в Страну Израиля неразрывно связаны со спасением всего человечества. Еврейский национализм и универсализм являются не противоречащими, но дополняющими друг друга библейскими концепциями.

Так как этика занимает центральное место в библейской теологии, мысль о невозможности несправедливости со стороны Бога, выраженная в недоумевающем восклицании Авраама: «Судия всей земли поступит ли неправосудно?» (Быт. 18:25), — варьируется по всей Библии. Искренняя критика Бога и вызов Ему не рассматриваются Библией как грех (свидетельство тому некоторые поступки и высказывания Авраама, Моисея, Иеремии, Хаваккука, Иова); лишь лицемерие и самодовольство нечестивы (Иов 42:7).

Раввинистический иудаизм не создал катехизиса, но внешние влияния и внутренние ереси вызвали некоторые формулировки догматического характера. Так, например, изречение Хиллела: «Что ненавистно тебе, не делай другому» (Шаб. 31а), — предстает в своем контексте основным еврейским догматом. Таннаи и амораи видели свою первостепенную задачу в объяснении и уточнении предписаний Торы, отдавая там, где они считали необходимым, предпочтение заложенным в них моральным принципам перед буквой закона. На основании стиха из Второзакония (17:11) мудрецы времен Талмуда претендовали на право вводить свои собственные законы (ми-де-раббанан) в основном для защиты («ограды») библейских установлении (Бр. 19б). Талмуд (ББ. 12а) ценит мудреца с его сдержанным, вдумчивым подходом выше, чем пророка с его возбужденным интуитивным сознанием. Однако никогда не была упущена основная идея еврейства, что иудаизм — это учение о практической жизни, и ученость должна вести не к абстрактным умозрениям и отвлеченному миросозерцанию, а к делу: «Велико изучение Торы, ибо оно ведет к верному действию» (Кид. 40б).

В Талмуде, Мидраше и в молитвах подчеркивается избранность еврейского народа и исключительное значение Земли Израиля. Однако еврейский национализм ни в коей мере не исключает общечеловеческих идеалов, ибо «благочестивые среди всех народов имеют долю и в будущем мире» (Тосеф., Санх. 13:10).

В средневековой еврейской философии вера является общефилософской категорией, относящейся к теории познания, и рассматривается как один из специфических видов последней.

Маймонид определяет веру как «понятие, находящееся в душе с того времени, как она (душа) удостоверилась в том, что оно (понятие) в действительности является именно таким, каковым оно представляется» (Майм., Наставник 1:50). Са‘адия Гаон в книге «Эмунот ве-де‘от» («Верования и мнения», Введ.) перечисляет четыре критерия, которые помогают установить истинность веры: чувственное восприятие, самоочевидные суждения, умозаключения, достоверная традиция. По утверждению Иехуды ха-Леви, сущность веры состоит в признании, что доктрины Писания основаны на авторитете, то есть они — результат Божественного откровения. Маймонид считает, что принятие суждения, основанного на доказательствах, является более совершенной формой веры.

Еврейские философы нового времени обсуждали проблемы религии главным образом в ее этических и общественных аспектах, а не с точки зрения веры. Для современного еврейского философски-религиозного мышления характерна точка зрения Ф. Розенцвейга, согласно которой вера возникает из откровения, удостоиться которого человек в состоянии путем личного опыта. Каждый человек должен всегда стремиться и быть готовым к этому откровению. М. Бубер и А. Хешел рассматривают веру как взаимо­отношение, основанное на доверии между человеком и Богом, которое возникает из личных контактов человека с Богом и человека с человеком и проявляется в этих же контактах.

Другое направление рассматривает веру как психологическое состояние, имеющее ценность постольку, поскольку оно побуждает человека поступать высоко морально. М. Каплан, один из тех, кто сформулировал это воззрение, отмечает, что вера является разновидностью «самоисполняющегося пророчества», поскольку она ведет к спасению человеческого общества.

По мнению ряда современных еврейских религиозных философов, вера ценна тем, что придает смысл и цель существованию, которое без нее бессмысленно и жестоко. Эту точку зрения активно поддерживал еврейский теолог в США Р. Рубенстайн, который пытался осмыслить феномен веры после такого страшного потрясения, каким явилось уничтожение миллионов евреев в годы Второй мировой войны.